Люди ищут выгоду: «Зачем столько детей набрал?»
«Сте-е-епа-а-а», – тянет отец Стефан и набирает разведенное водой мясное пюре «Тема» в шприц. Пушок на голове у мальчика еле заметно шевелится, словно откликаясь на голос. Так начинается обед, обездвиженного паллиативного трехлетнего сына монах кормит через зонд. За это время он успевает прочитать «Отче наш» – по этой молитве контролирует ритм вливания смеси.
В квадратной комнате отца Стефана по периметру возле его кровати расположились три детских кроватки. Справа для Степы, слева для Саши, а внизу для Андрюши. Над кроватью – икона святого Стефана и герб казахстанского города Талгар. Три года назад его подарил глава администрации, когда семья Канубриковых переезжала в Россию. На трюмо – кресты и четки, молитвослов, фотографии с духовным отцом, ныне митрополитом Тульским Алексием, и российский паспорт в прозрачном чехле. На тумбе возле подоконника – упаковка подгузников Huggies и коробка от мультиварки.
– За глаза мне часто говорят: «Зачем столько детей набрал? Наверное, здесь какая-то собака зарыта». Да какая моя выгода? Мне ночью 5-6 раз приходится вставать, а если дети болеют, то вообще практически не сплю, – отец Стефан сосредоточенно приглаживает пушок на голове сына и переводит разговор в шутку. – Последнее время мои любимые книги – учебники по медицине и разные научные статьи про болезни. Говорю врачам: дайте мне хоть диплом фельдшера или медбрата хотя бы. Дети! Пойдем обедать!
По этой команде на кухню едва ли не наперегонки ползут два трехлетних брата – кареглазый Андрюша – у него обездвижены ноги, и Саша – он родился с недоразвитыми конечностями. «Посите-посите!» – повторяет Саша и обгоняет своего брата.
По этой команде на кухню едва ли не наперегонки ползут два трехлетних брата – кареглазый Андрюша – у него обездвижены ноги, и Саша – он родился с недоразвитыми конечностями. «Посите-посите!» – повторяет Саша и обгоняет своего брата.
«Здравствуйте! Я хочу усыновить ребенка!»
Ранним июльским утром 1996 года 20-летний монах Стефан (Канубриков) – настоятель Свято-Ильинского храма в далеком селе Урджар на границе Казахстана с Китаем – торопился на автобус в областной центр. До Усть-Каменогорска – 500 км, автобус ходит раз в сутки, поэтому опаздывать нельзя: отец Стефан выбрал день, когда нет службы, чтобы успеть усыновить ребенка из областного дома малютки.
«Здравствуйте! Я хочу усыновить ребенка!» – сказал он с порога. Заведующая слегка удивилась, а потом показала восьмимесячного Сережу – на молодого монаха смотрели большие голубые глаза. Он поднял мальчика из кроватки, а малыш взял крест на шее монаха в руки и стал пробовать его на вкус. Отец Стефан узнал, какие документы нужно оформить, уехал, а через неделю вернулся за Сережей – так в его жизни появился первый сын. С того момента для священника будет достаточно лишь одной встречи или даже фотографии, чтобы взять ребенка.
– Сегодня есть разные базы данных, а в то время почти все зависело от заведующей – она могла показать любого ребенка. Да я бы и не смог выбрать. Увидел – взял. Если бы был другим, то у меня не было бы 17 детей, – объясняет отец Стефан. – На самом деле мне везло с сотрудниками органов опеки, все относились с пониманием. Конечно, иногда смотрели пристально, с настороженностью, но я не давал повода усомниться в том, что имею на это право, все по закону.
«Здравствуйте! Я хочу усыновить ребенка!» – сказал он с порога. Заведующая слегка удивилась, а потом показала восьмимесячного Сережу – на молодого монаха смотрели большие голубые глаза. Он поднял мальчика из кроватки, а малыш взял крест на шее монаха в руки и стал пробовать его на вкус. Отец Стефан узнал, какие документы нужно оформить, уехал, а через неделю вернулся за Сережей – так в его жизни появился первый сын. С того момента для священника будет достаточно лишь одной встречи или даже фотографии, чтобы взять ребенка.
– Сегодня есть разные базы данных, а в то время почти все зависело от заведующей – она могла показать любого ребенка. Да я бы и не смог выбрать. Увидел – взял. Если бы был другим, то у меня не было бы 17 детей, – объясняет отец Стефан. – На самом деле мне везло с сотрудниками органов опеки, все относились с пониманием. Конечно, иногда смотрели пристально, с настороженностью, но я не давал повода усомниться в том, что имею на это право, все по закону.
Спустя три месяца после усыновления Сережи отец Стефан вновь отправился в Усть-Каменогорск – понял, что без братика сыну будет скучно. Второго сына, на месяц младше первого, назвал Максимом.
К тому времени отец Стефан уже год служил настоятелем в Свято-Ильинском храме – единственном в горном селе. Скорее, из-за климата храм и освятили в честь самого грозного пророка. В какой-то момент священник понял, что хочет заниматься чем-то еще, кроме богослужения в храме – «тем, что лежит ближе к сердцу». А ближе всего оказались дети. Отец Стефан мечтал именно о малыше – еще до появления первых детей он провел выходные с пятилетним мальчиком Кириллом из детского дома соседнего села, которому приход Свято-Ильинского храма постоянно помогал продуктами, и понял – ему нужен ребенок помладше, иначе не справится.
– Запаха еды на кухне я у них не ощущал – бедное ведь было время! Помню, ребята пили из алюминиевых солдатских кружек, – на этой фразе отец Стефан крепче сжимает термокружку, цвет которой тоже похож на железо. – Когда ребенок ест только порцию, которую ему определило государство, и никак не больше, и из-за этого недоедает, то его тельце становится дряблым. Сначала я не мог Сережу накормить, он ел только две ложки каши. А Максим наоборот, не мог наесться, поэтому быстро поправился у меня, стал таким колобком. – На этой фразе лоб отца Стефана разглаживается, глаза сощуривает широкая улыбка.
К тому времени отец Стефан уже год служил настоятелем в Свято-Ильинском храме – единственном в горном селе. Скорее, из-за климата храм и освятили в честь самого грозного пророка. В какой-то момент священник понял, что хочет заниматься чем-то еще, кроме богослужения в храме – «тем, что лежит ближе к сердцу». А ближе всего оказались дети. Отец Стефан мечтал именно о малыше – еще до появления первых детей он провел выходные с пятилетним мальчиком Кириллом из детского дома соседнего села, которому приход Свято-Ильинского храма постоянно помогал продуктами, и понял – ему нужен ребенок помладше, иначе не справится.
– Запаха еды на кухне я у них не ощущал – бедное ведь было время! Помню, ребята пили из алюминиевых солдатских кружек, – на этой фразе отец Стефан крепче сжимает термокружку, цвет которой тоже похож на железо. – Когда ребенок ест только порцию, которую ему определило государство, и никак не больше, и из-за этого недоедает, то его тельце становится дряблым. Сначала я не мог Сережу накормить, он ел только две ложки каши. А Максим наоборот, не мог наесться, поэтому быстро поправился у меня, стал таким колобком. – На этой фразе лоб отца Стефана разглаживается, глаза сощуривает широкая улыбка.
«Мы жили на голом энтузиазме и, казалось,
были готовы ко всему»
были готовы ко всему»
Отец Стефан – из первого поколения священников 90-х, которые учились и быстро рукополагались: храмы открывались один за другим, и времени на раздумья у многих не было.
Свято-Никольский храм в Ананьево. Фото: voxpopuli.kz
Впрочем, сомнения школьника Сашу Канубрикова не мучили: с шестого класса любивший литературу подросток ездил из родного курортного поселка Бостери на берегу Иссык-Куля за 50 км в соседнее село Ананьево. Там стоял Никольский храм, похожий на обычный деревянный домик с куполом. Парового отопления в нем тогда не было, лишь обогреватель посреди зала, зато все иконы в цветах.
Поэтому к окончанию школы юноша видел себя только священником, чем удивил родителей: его мама работала учителем русского языка, а папа был начальником ГАИ и одновременно директором местного пансионата. В 2000 году он погиб на работе – упал с крыши ремонтируемого помещения.
На первое время общежитием для семинаристов Алма-Атинского духовного училища стали церковные помещения под кафедральным собором: они ночевали в спальниках, а занимались по учебникам, перепечатанным с отксерокопированных книг.
Поэтому к окончанию школы юноша видел себя только священником, чем удивил родителей: его мама работала учителем русского языка, а папа был начальником ГАИ и одновременно директором местного пансионата. В 2000 году он погиб на работе – упал с крыши ремонтируемого помещения.
На первое время общежитием для семинаристов Алма-Атинского духовного училища стали церковные помещения под кафедральным собором: они ночевали в спальниках, а занимались по учебникам, перепечатанным с отксерокопированных книг.
– Это были экстремальные условия, но я очень рад им. В те годы тяжелейшего финансового положения храмы строились по кирпичику, по досочке. И, видимо, то духовное, что нам преподавалось, лучше впитывалось. У тех, кто захотел стать священнослужителем, не было желания каких-то материальных благ. Мы жили на голом энтузиазме и, как нам казалось, были готовы ко всему. Если владыка прочитывал в наших глазах готовность, рукополагал, беря на себя огромную ответственность. «Идите в бой!» Сейчас я смотрю на своих 18-летних детей и думаю: «Боже мой, а я в это время был священником!» – с улыбкой вспоминает отец Стефан. Ему 41 год.
СЕЙЧАС Я СМОТРЮ НА СВОИХ 18-ЛЕТНИХ ДЕТЕЙ И ДУМАЮ: «БОЖЕ МОЙ, А Я В ЭТО ВРЕМЯ БЫЛ СВЯЩЕННИКОМ!» – С УЛЫБКОЙ ВСПОМИНАЕТ ОТЕЦ СТЕФАН.
Во время учебы 17-летний семинарист Александр познакомился со своим духовным отцом – митрополитом Алма-Атинским (ныне – Тульским и Ефремовским) Алексием (Кутеповым), который впоследствии определил два главных решения его жизни: стать монахом и через двадцать лет переехать из Казахстана в Тулу.
В Великий пост 1995 года 19-летний Александр Канубриков принял постриг. С того момента он монах Стефан. Сразу после рукоположения его отправили в отдаленное село Урджар. Новый настоятель приехал в закрытый много лет храм: познакомился с прихожанами, вместе починили протекающую крышу, помыли полы и стены. Первое богослужение состоялось на Вербное воскресенье.
В Великий пост 1995 года 19-летний Александр Канубриков принял постриг. С того момента он монах Стефан. Сразу после рукоположения его отправили в отдаленное село Урджар. Новый настоятель приехал в закрытый много лет храм: познакомился с прихожанами, вместе починили протекающую крышу, помыли полы и стены. Первое богослужение состоялось на Вербное воскресенье.
Свято-Ильинский храм в Урджаре. Фото: vko-eparhia.kz
Сам батюшка жил в деревянном доме-землянке при храме, где вместо полов была постелена толь. Молодой священник вырыл небольшой подвал, чтобы складывать туда продукты. Чуть позже у немцев, которые переселялись в Германию, он купил настоящий холодильник.
Первого сына Сережу отец Стефан и привез в этот домик. Прихожане подарили советскую кроватку и манеж.
– Однажды мы сидели ужинали и вдруг слышу голос Сережи рядом. Он стоит у кровати и улыбается, а слюни текут. Думаю, как он вылез из манежа?!
Молодого папу учили прихожане: одна женщина была педиатром, многие делились продуктами, поэтому дети питались домашним молоком и творогом. В Урджар переехала родная бабушка отца Стефана и стала помогать. Так и жили.
Вскоре Канубриковы перебрались в дом при храме. А в Усть-Каменогорском доме малютки монах стал главным приемным родителем. В 1998 году в семье появился Лука, затем Вова. А потом отец Стефан решился взять девочку. Одномесячную малышку весом 2,2 кг назвали Матроной: незадолго до этого в далекое село приехали люди из Подмосковья и привезли икону тогда не известной на востоке Казахстана святой Матроны Московской. Отец Стефан назвал дочку в ее честь.
А еще через год священника перевели в город Талгар под Алма-Ату. Семья Канубриковых пополнилась: в 2004 году появился Ваня, в 2006-м – Илюша, в 2009-м – Варя, потом Коля и Марк. Отец Стефан шутит: «С того момента все евангелисты в сборе». Сначала они жили в доме при храме. А потом священник понял: детям нужен собственный дом, который они будут любить и заботиться о нем. Он продал родительскую дачу и на эти деньги начал строить собственный дом – кирпичный, двухэтажный, с мансардой. А еще через два года отец Стефан решил – пора переезжать в Россию.
Первого сына Сережу отец Стефан и привез в этот домик. Прихожане подарили советскую кроватку и манеж.
– Однажды мы сидели ужинали и вдруг слышу голос Сережи рядом. Он стоит у кровати и улыбается, а слюни текут. Думаю, как он вылез из манежа?!
Молодого папу учили прихожане: одна женщина была педиатром, многие делились продуктами, поэтому дети питались домашним молоком и творогом. В Урджар переехала родная бабушка отца Стефана и стала помогать. Так и жили.
Вскоре Канубриковы перебрались в дом при храме. А в Усть-Каменогорском доме малютки монах стал главным приемным родителем. В 1998 году в семье появился Лука, затем Вова. А потом отец Стефан решился взять девочку. Одномесячную малышку весом 2,2 кг назвали Матроной: незадолго до этого в далекое село приехали люди из Подмосковья и привезли икону тогда не известной на востоке Казахстана святой Матроны Московской. Отец Стефан назвал дочку в ее честь.
А еще через год священника перевели в город Талгар под Алма-Ату. Семья Канубриковых пополнилась: в 2004 году появился Ваня, в 2006-м – Илюша, в 2009-м – Варя, потом Коля и Марк. Отец Стефан шутит: «С того момента все евангелисты в сборе». Сначала они жили в доме при храме. А потом священник понял: детям нужен собственный дом, который они будут любить и заботиться о нем. Он продал родительскую дачу и на эти деньги начал строить собственный дом – кирпичный, двухэтажный, с мансардой. А еще через два года отец Стефан решил – пора переезжать в Россию.
«Мы российскими паспортами гордимся»
Солнечным днем в январе 2014 года стюардессы рейса «Алма-Ата – Москва» помогали священнику рассаживать на борту одиннадцать детей. Самому маленькому ребенку был год. В Москву они прилетели в тридцатиградусный мороз. Чтобы добраться до дома в пригород Тулы с городского вокзала, пришлось заказывать несколько машин такси. В те годы маршрутки – на местном диалекте «лайны» – не ходили, а машины у Канубриковых не было. Только в этом году старший Максим решился написать губернатору Тульской области. В начале сентября губернатор приехал в гости к Канубриковым и подарил микроавтобус.
Свой переезд в Россию отец Стефан называет возвращением на историческую родину. Его бабушка и дедушка по материнской линии после Великой Отечественной войны перебрались в Киргизию из Алтайского края, а родители отца – тоже русские – жили в Средней Азии еще с дореволюционных времен. Думать о переезде отец Стефан начал еще давно, и главная причина – желание, чтобы дети разговаривали на родном языке и знали русскую культуру. И решил: пока старшие сыновья не женились, надо действовать! Документы для программы переселения и последующего получения гражданства Канубриковы делали год.
Свой переезд в Россию отец Стефан называет возвращением на историческую родину. Его бабушка и дедушка по материнской линии после Великой Отечественной войны перебрались в Киргизию из Алтайского края, а родители отца – тоже русские – жили в Средней Азии еще с дореволюционных времен. Думать о переезде отец Стефан начал еще давно, и главная причина – желание, чтобы дети разговаривали на родном языке и знали русскую культуру. И решил: пока старшие сыновья не женились, надо действовать! Документы для программы переселения и последующего получения гражданства Канубриковы делали год.
– Вы даже не представляете, нам пришлось пройти все муки… – три секунды отец Стефан подбирает выражение, – земного очень тяжелого труда. В момент, когда нужно было делать зарубежный паспорт, моему малышу Марку исполнилась всего неделя! А необходимо сфотографировать. Мы его будили-будили, в итоге сфотографировали спящим. Но документы вернули, а меня вызвали и начали спрашивать, почему так. Ну а что, я спички ему в глаза, что ли, вставлю? Кое-как переделали эту фотографию, оформили паспорт. Так что мы российскими паспортами гордимся! – на лице отца Стефана вновь появляется улыбка. – Одно дело, когда ты родился в России и автоматом получил. Нам же пришлось доказывать, что имеем на это право.
В Россию родные отпускали ее с трудом: «А как же мы, как же внуки?» – «У моих внуков есть мама и папа, а у этих детей мамы нет».
В Москву вместе с Канубриковыми перебралась мама отца Стефана Нина Ивановна и няня ребят Наталья, по образованию медсестра. Сначала она была обычной прихожанкой храма в Талгаре, как и десятки других помогающих семье женщин. Но однажды Канубриковым пришлось искать новую няню, Наталья решила попробовать и так и осталась – с семьей она уже более десяти лет. В Россию родные отпускали ее с трудом: «А как же мы, как же внуки?» – «У моих внуков есть мама и папа, а у этих детей мамы нет», – отвечала она. Ребята называют Наталью мамой, хотя она признается, что больше бы ей подошла роль бабушки: ее старший сын ровесник отцу Стефану.
Чтобы окончательно освоиться и «пустить корни», отец Стефан вновь решил усыновить детей.
Чтобы окончательно освоиться и «пустить корни», отец Стефан вновь решил усыновить детей.
В конце мая 2014 года Сергей и Максим отправились на месяц в Казахстан – сдавать последнюю сессию в колледже пищевой промышленности и получать дипломы. В телефонных разговорах отец Стефан их интриговал: «Дома вас ждет сюрприз!» Когда братья с любопытством зашли в дом, к порогу встречать выпускников выбежал их новый брат – Данил («дауненок», как нежно называет его монах). О ребенке с синдромом Дауна отец Стефан мечтал давно, потому что «это искренние, открытые люди, которые тебя никогда не бросят и будут с тобой до конца». А ту историю братья вспоминают часто: «Папа у нас любит делать сюрпризы!»
Так за три года в семье Канубриковых появились еще четыре ребенка. Катя, Данил и паллиативный Степа – из Тулы. Саша с недоразвитыми конечностями – из Челябинска. За Димой отец Стефан ездил в Астрахань, а за Андреем – в Ярославль. У Димы и Андрея нерабочие нижние части тела. Они передвигаются по полу на руках, подтягивая за собой мягкие и покорные тонкие ножки. Трех последних ребят монах нашел в группах потенциальных усыновителей во «ВКонтакте».
Так за три года в семье Канубриковых появились еще четыре ребенка. Катя, Данил и паллиативный Степа – из Тулы. Саша с недоразвитыми конечностями – из Челябинска. За Димой отец Стефан ездил в Астрахань, а за Андреем – в Ярославль. У Димы и Андрея нерабочие нижние части тела. Они передвигаются по полу на руках, подтягивая за собой мягкие и покорные тонкие ножки. Трех последних ребят монах нашел в группах потенциальных усыновителей во «ВКонтакте».
«Дети должны хранить свою веру и иметь ориентир в этой жизни»
Дом на окраине Тулы, почти такой же, как и в Талгаре – двухэтажный, кирпичный и с мансардой – раньше принадлежал дальним родственникам отца Стефана, сейчас уже собственность Канубриковых. Из прихожей сразу попадаешь в комнату для молитвы – это домашняя церковь с оборудованным иконостасом и деревянным аналоем. Главной иконой в семье считается икона Киево-Печерской Божьей Матери, которую отцу Стефану когда-то подарила незнакомая пара: муж и жена принесли ее священнику домой. Она была практически черной, а пока висела в детской комнате, лик начал проясняться. Сейчас икона выглядит словно после реставрации. Канубриковы почитают ее как чудотворную.
Читать далее
http://www.pravmir.ru/creative/monah-stefan-i-ego-17-detey-y...
Свежие комментарии