Смело мы в гроб сойдем – за жизнь потомков!

Доктор медицинских наук профессор Павел Воробьёв заявил, что люди умирают в России не от коронавируса, а от его последствий и гиблых условий общественных больниц:

«Помещения не отвечают санитарным требованиям, нет вентиляции, разделения больных, «красную» и «зелёную» зоны разделяет лишь коридор. Отличие – только в покраске дверей... Ковид – это всего 7-10 дней болезни, далее идут осложнения. И вот их никто лечить не хочет. Люди неделями лежат в тяжёлом состоянии, потом умирают от других заболеваний, присоединившихся инфекций. Это всё лечится – и хорошо известно, как лечится. Но не у нас...»

То есть для России, где удельная смертность от ковида стала высочайшей в мире, он стал тем роковым толчком, который обвалил всю ранее расшатанное и обобранное донельзя здравоохранение. И ситуация вернулась к описанному Гоголем – который, кстати, был бы у нас сейчас классическим иноагентом и соседом Навального по нарам:

«О! насчет врачеванья мы с Христианом Ивановичем взяли свои меры: чем ближе к натуре, тем лучше; лекарств дорогих мы не употребляем. Человек простой: если умрет, то и так умрет; если выздоровеет, то и так выздоровеет...»

Но, может, это в высшем, генеральном плане и хорошо для выживания в грядущем нации?

Под конец СССР мне повезло познакомиться с выдающимся памирским лекарем – табибом – Насреддиншо Джололовым, который «лечил все болезни кроме смерти». Он, школьный учитель, в зрелом возрасте тяжело заболел, и профессор в Душанбе сказал ему, что не видит, как его лечить, но есть де в горах одна травка, что способна помочь. Она и помогла, после чего к воскресшему повалили за помощью соседи. Он, ощутив новое призвание, выучил арабский язык, прочел уйму старых книг, главное – его кумира Авиценны, создал атлас местных трав, особо наделенных действующим веществом в силу более мощного в горах потока ультрафиолета...

Я прошел по его пациентам, убедясь воочию, что он вылечивал самых тяжелых – от рака, страшной экземы, поражения печени и т.д. – выписанных как неизлечимых хорогской областной больницей. Лечил бесплатно – в итоге отбил у казенных врачей всю щедрую на дары клиентуру, и те написали в прокуратуру, требуя засадить табиба за лечение без диплома. Такая статья тогда была в УК. Я опубликовал в Москве свою статью про чудо-лекаря, а вооруженный ей мой друг Шариф Хамдампур, сегодня главный медиамагнат Таджикистана, добился полной амнистии подвижника, страшно страдавшего от запрета спасать людей от смерти. Таджикская Академия наук выписала ему диплом honoris causa и создала группу по изучению его чудес, о нем начали снимать кино на ЦТ... Но тут грянул распад СССР, Памир попал в эпицентр войны за наркотрафики – и великое искусство Насреддиншо было сметено страшным побоищем, охватившим его край.

Он был еще и щедрым собеседником, одарившим меня многими мудростями из мира восточной медицины. Например: «Ласковое слово врача – первое лекарство для больного. Путешествия – лучшая дорога к здоровью. Любящее сердце – для врача главное: без любви не хватит сил прочесть все книги, познать все нужное для успешного лечения...» Но я его спросил:

– А сама идея врачевания – не против ли природы? Больной, которого лекарствами вернули к жизни, не ухудшает ли своим потомством людской род?

– Лекарства надо применять только в крайнем случае, когда организм не может сам бороться с болезнью.

– И все же лечение всех нездоровых наносит человечеству в целом какой-то вред?

– Думаю, что да.

– И все-таки вы лечите!

– Как быть, если люди просят? Как бы поступили вы? Человек нужен человеку. Жизнь сладка, красива человеком. У меня есть все: дворец, ковры, драгоценности, но я один – и мне не нужно ничего. Смысл моей жизни – лечить людей. Когда больной выздоравливает, половину его радости испытываю я сам.

Великий целитель эдак вскользь объехал мой вопрос – но его словно подслушала наша нынешняя власть, решившая спасти наш род, очистив его от всех слабых здоровьем. Ведь как ни крути, а человек леченый из поколения в поколение по неотменимым генетическим законам ухудшает генофонд, лишенный благотворной выбраковки. И человечество в погоне за сиюминутным, леча ущербных и допуская их к размножению, все больше проигрывает на длинной дистанции, рискуя на каком-то ее этапе кончить полным вымиранием за счет прогресса медицины.

Нет, я не думаю, конечно, что наши кормчие, разворовывая здравоохранение, бюджетные расходы на которое на будущий год вновь урезаны, одержимы долгосрочным гуманизмом. Одержимы они одной сиюминутной жадностью, а вождь этих паразитов для удержания своей негодной власти и вовсе не остановится ни перед чем. Но мысль о благотворности для грядущих поколений вымирания слабейших пусть облегчит нам это неотступное ощущение, что власть намеренно и беспощадно сводит нас сегодня в гроб.